Как болеют врачи
Как относятся к своему заболеванию врачи? Вовремя ли обращаются к коллегам при появлении симптомов заболевания? Охотно ли идут на проведение диагностических процедур? Строго ли выполняют лечебные предписания? Вообще, чем больной доктор отличается от других пациентов?
Наблюдая медиков c тяжелым диагнозом, поражаешься разнообразию поведения этой группы пациентов, а также трудностям, с которыми сталкивается лечащий их врач.
Человек, обладающий врачебными знаниями, относится к своей болезни не совсем так, как рядовой пациент, не обучавшийся медицине. Именно эта психологическая особенность и отличает заболевшего врача от прочих больных. Казалось бы, разница невелика, но именно она значительно влияет на ход болезни и результаты лечения.
К коллеге — за целительной «приправой»
Зачем заболевший врач вообще обращается к собрату по профессии? Ведь он может сам выписать рецепт и начать лечение. Просто каждый врач знает, что лекарство действует гораздо лучше, если его снабдить психотерапевтической «приправой». Уверенный вид врача, четкая, подробная рекомендация, безапелляционное отклонение других вариантов лечения — все это убеждает больного, что доктор принял единственно правильное решение и назначил самое подходящее лекарство. Самого себя убедить трудно. Вот он и обращается к коллеге, ибо нуждается не только в рецепте, но и в психологической поддержке.
Врачи часто недооценивают появление у себя начальных признаков болезни и не обращают внимания на них в течение длительного периода времени.
Так, при раке легкого врачи, в среднем, обращаются только через 7 мес. после появления первых симптомов заболевания; при злокачественных новообразованиях желудочно-кишечного тракта — через 9 мес.; при раке предстательной железы — через 14 мес.
Кроме недооценки начальных симптомов болезни, позднее обращение к коллегам объясняется и чувством неловкости, сильно развитом в среде врачей. Это сродни тому, что обычно наблюдается в поликлинике в период эпидемии гриппа. Врачу «неудобно» брать больничный лист, и он, заболев гриппом, продолжает принимать пациентов.
У врача естественная реакция на неблагополучие, как ни странно, значительно усугубляется именно из-за медицинских знаний. Заболевший врач при появлении недомогания, слабости, да еще в сочетании с анемическим синдромом, зная, что эти признаки характерны для злокачественных заболеваний, диффузных болезней соединительной ткани, сепсиса, нередко приписывает себе эти диагнозы. Ему хорошо известно, что ноющие боли в пояснице могут быть не только следствием банального охлаждения или неловкого движения, но и остеопороза, опухолевого процесса, миеломной болезни и т. д.
А если доктору предстоит операция, он обязательно начнет «просчитывать» возможные осложнения. Он вспоминает, что даже простейшее хирургическое вмешательство в самых благоприятных условиях иногда оказывается неудачным или даже смертельным. Его собственный опыт говорит, что полностью избежать врачебных ошибок невозможно. Не ошибутся ли и в его случае? Короче, врач знает о таких скрытых опасностях действия лекарств и «подводных камнях» хирургических вмешательств, о которых обычный больной не подозревает. Если же бремя этих знаний достается человеку мнительному, то бодрость духа и воля к выздоровлению могут пострадать в такой степени, что ход болезни, действительно, изменится в худшую сторону.
Лечить без заблуждений
Однако не только психологическая реакция врача на свою болезнь может вызывать неблагополучные последствия. Нередко и лечащий врач, беседуя с заболевшим коллегой, совершает ошибки, которых не допустил бы, имея дело с обычным пациентом. Такая вероятность возникает уже с первых слов. Заболевший врач, ценя время своего доктора, при сборе анамнеза начинает говорить на профессиональном языке — вместо обычных жалоб использует медицинские термины и нередко даже сообщает диагноз, который поставил себе сам. Ему кажется: не стоит обременять коллегу подробным описанием своих ощущений, лучше сразу перейти к делу. Кроме того, употребляя профессиональные термины, он создает атмосферу коллегиального обсуждения «на равных» и тем самым выходит из подчиненного положения обычного больного. При этом, кроме возможной неверной оценки своих ощущений, используя привычные термины, пациент ослабляет бдительность лечащего врача.
Тот, слыша знакомый язык и готовое медицинское заключение, невольно уменьшает собственные диагностические усилия. Вместо того, чтобы дотошно проверить все утверждения заболевшего и непредвзято выяснить анамнез, быстро переходит к формулировке диагноза и назначению лечения, которое вполне может оказаться ошибочным.
Например, врач-пациент утверждает, что у него перемежающаяся хромота, а на самом деле это может быть артроз либо плоскостопие. Или приступом астмы он называет типичную нервную одышку — неудовлетворенность вдохом. Обследовать заболевшего врача надо не по сокращенной программе, а с особой, даже нарочитой тщательностью. Только так можно обезопасить себя от навязывания субъективного мнения коллеги-пациента.
Лечащему врачу иногда кажется: если пациент — врач, то он относится к своей болезни объективно и беспристрастно. Однако это глубокое заблуждение. Если заболевший коллега старается разговаривать с вами на привычном профессиональном языке, это вовсе не свидетельствует о его внутреннем спокойствии. Он нуждается в психотерапии порой даже больше, чем обычный больной. Лечить и обследовать заболевшего врача надо без скидок на образование. И все же в некоторых ситуациях для уменьшения необоснованного страха можно апеллировать к профессиональным знаниям. Разговор «на равных», в духе коллегиального обсуждения, производит на врача-пациента убедительное впечатление; он чувствует: от него ничего не скрывают. Иногда именно таким путем легче зарядить спокойствием, уверенностью в благополучном исходе болезни.
Советы — от «авторитета»
Предположим, у врача гипертонический криз — «тяжелая голова», мушки перед глазами, пошатывание при ходьбе, тошнота. Конечно, больше всего он боится мозгового инсульта. Именно поэтому надо не только измерить артериальное давление и выслушать сердце, но и добросовестно провести неврологическое исследование — проверить функцию черепно-мозговых нервов, нистагм, сухожильные рефлексы и т. п. Тогда в заключение осмотра можно будет авторитетно заявить: «Ничего тревожного нет. Сила в конечностях не нарушена, рефлексы симметричные, симптом Бабинского отрицательный, нистагма нет. Думаю, нарушение мозгового кровообращения Вам не грозит». И даже если пациент — опытный невролог, а вы всего лишь молодой терапевт, больной вам поверит! Ведь в эти ужасные минуты он больше всего жаждет ободрения и потому с благодарностью и доверием воспримет ваши слова. Сняв тревогу, мы уменьшим тахикардию и гипервентиляцию, предотвратим дальнейшее повышение давления. В результате пациент почувствует себя лучше еще до того, как начнут действовать таблетки или инъекции.
Вот поучительная история о том, как заболевание трансформирует психику врача.
Профессор М. С. Вовси заболел и пригласил к себе коллегу, которого очень уважал и ценил как практического врача. Тот после осмотра сказал: «У Вас энтероколит. Надо принимать фталазол по 2 таблетки 3 раза в день». — «А как принимать — до еды или после?» — спросил опытный клиницист, академик, генерал медицинской службы, один из лучших терапевтов своего времени.
Надо очень внимательно вести себя с заболевшим врачом и давать рекомендации, как любому другому пациенту — подробно, четко и даже в письменном виде. Необходимо точно указать, в какое время принимать лекарства, до или после еды, какое из них — на ночь, в течение какого периода и т.д. Став больным, врач неизбежно теряется перед обилием лекарств, которые можно применить при своей болезни. Как и любому другому пациенту, ему хочется переложить бремя решения и ответственности на другого. Вот почему, чем увереннее сделает назначения лечащий врач, чем детальнее будут рекомендации, тем легче будет на душе у заболевшего коллеги, тем охотнее и прилежней он будет их выполнять. Ведь хаотичный, нерегулярный прием медикаментов является одной из причин неудовлетворительных результатов лечения и служит основой утверждения, что врачи всегда болеют тяжелее.
Заболевшего врача подстерегает еще одна опасность. Среди его друзей и знакомых, как правило, много медицинских работников. И они, искренне желая помочь, дают лечащему врачу советы. Конечно, каждая рекомендация может быть пригодна, но ведь невозможно использовать и соблюдать их все. Должен быть избран один план лечения, пока он представляется правильным. Если же проявить слабость и уступить, лечение станет хаотичным, а сам лечащий врач уже не будет чувствовать себя единственно ответственным за благополучие пациента.
С сожалением приходится признать, что, заболев, многие врачи не могут объективно оценить свое состояние и не выполняют то, что сами рекомендуют своим пациентам. Заболевший врач является нелегким объектом для диагностики и лечения. Наибольшие трудности лежат в сфере психологии. Не нужно переоценивать значение медицинского образования коллеги, пусть даже он опытный клиницист.
Юрий АБАЕВ, профессор кафедры детской хирургии БГМУ, доктор мед. наук
Медицинский вестник, 11 декабря 2008