Хорошим преподавателем медвуза может быть хороший клиницист

У Нелли Артишевской поистине музыкальный голос. Чистый, эмоционально выразительный, глубокий — ни за что не скажешь, что его обладательнице 13 сентября исполнилось 80 лет.

Более полувека Нелли Ивановна преподает на 1-й кафедре внутренних болезней БГМУ. Незадолго до юбилея она поделилась с корреспондентом «МВ» секретами сохранения работоспособности, интересными моментами богатой профессиональной биографии и некоторыми премудростями диагностики терапевтических заболеваний.

 Родилась в Гомеле; семья переехала в Минск. В 1958 году с отличием окончила МГМИ. В 1968-м защитила кандидатскую диссертацию «Некоторые биохимические показатели у больных лимфогранулематозом», в 1982-м — докторскую «Ревмокардит у беременных женщин с пороками сердца». 
Профессор, доктор медицинских наук. Автор более 250 научных работ, в т. ч. 3 монографий. Награждена знаками «Отличник здравоохранения ССCР» и «Отличник здравоохранения Республики Беларусь»; медалью имени С. П. Боткина.

Черное пианино и белый халат

— Нелли Ивановна, вы представительница врачебной династии. Могу предположить, что самые яркие воспоминания детства неразрывно связаны с работой родителей.

— В моем роду 4 поколения врачей, работавших с научным уклоном. Мама Анна Ивановна была доцентом кафедры пропедевтики; отец Иван Матвеевич заведовал кафедрой акушерства и гинекологии. Брат Владимир трудился проректором по науке в НИИ травматологии и ортопедии (ныне — РНПЦ). 
Муж Александр — гистолог, профессор, доктор мед. наук. Дочь Марина стала доцентом 2-й кафедры внутренних болезней БГМУ. Внучка Анастасия в этом году окончила медуниверситет, она акушер-гинеколог. 
Среди родственников есть инфекционисты, педиатры, терапевты, детские хирурги.
Отцовские атласы и книги по акушерству служили нам с братом игрушками. Мы изучали иллюстрации, затем рисовали схемы, например, брюшную полость в разрезе.

— Да, в таких условиях выбор будущей специальности был очевиден…

— А вот и нет! Я очень любила музыку, училась в музыкальной десятилетке при консерватории, и логичным продолжением стало поступление в консерваторию. Но одновременно подала документы в МГМИ — и как медалистка прошла по конкурсу. 
Два года успешно совмещала занятия в двух вузах. Окончила бы оба, если бы не общественные дисциплины. Занятия часто совпадали по времени, а преподаватели требовали обязательного присутствия. Надо было с чем-то расстаться.
Родители не вмешивались, предпочитали не давать советов, позволяли самой все решать. К тому времени умер мой любимый преподаватель в консерватории — доцент Петров, а смена музыкального педагога — болезненный шаг. 
Я определилась с медицинским.

— Не пожалели об этом?

— Ни разу! Музыка осталась частью моей души. Во время учебы в МГМИ я аккомпанировала институтскому хору. В нашей квартире до сих пор стоит пианино. На нем играю я, мои дети и внуки. Все они (конечно, не обошлось без моих настойчивых рекомендаций) получили среднее музыкальное образование — оно обогащает внутренний мир, расширяет кругозор, развивает тонкое восприятие вселенной. 
Музыка всегда помогала работать. В ней один из секретов моего «врачебного долгожительства» (длительностью почти 60 лет). Удавалось не увязать в рабочих проблемах, быстро переключаться с мыслей о сложных диагнозах на другой, гармоничный, лирический лад. Исполняя или слушая классические произведения, я по-настоящему отдыхаю, восполняю душевные силы

Диагноз рождается благодаря клиническому мышлению

— Многие студенты воспринимают отработку по распределению, особенно в поликлинике, как неприятную повинность. Вас, «краснодипломницу», тоже в свое время направили на участок…

— В идеале рядовым врачом «на передовой» — в поликлиниках, сельских больницах — должны побыть все: и будущие клиницисты, и администраторы, и ученые. Уважающему себя доктору стоит 
попробовать и «хлеба» скорой помощи, чтобы научиться быстро принимать решения, различать неотложные ситуации (когда без госпитализации не обойтись) и те, когда пациента лучше оставить дома.

Я трудилась терапевтом в 6-й поликлинике Минска 5 лет, прежде чем подать документы в аспирантуру. В молодости все интересно: прием, вызовы на дом, случаи с разной симптоматикой, даже необходимость совмещать работу на участке и семейные хлопоты (вышла замуж, родился сын, в декрете посидела совсем ничего). 

Освоение науки общения с пациентами — главное. Контакт с больным сегодня, увы, сильно недооценивается. Это подтверждает тенденция последних лет, которая меня очень тревожит: выпускники медвузов сразу идут работать врачами УЗД, специалистами по компьютерной томографии, рентгенологами и т. д. А ведь вначале надо научиться собирать анамнез, выслушивать жалобы, проводить осмотр — т. е. все, что формирует видение проблемы реального человека. Данные инструментальных и других обследований — лишь дополнения.

А если молодой доктор умеет только считывать показания датчиков сложных приборов?.. Будут казусные ситуации, когда пациент получает длиннющее заключение, прочитав которое, впадает в панику; в стационаре выясняется, что имеет место функциональное отклонение или вариант нормы. Причина — врач не учел особенностей организма, деталей анамнеза, просто посмотрел и математически высчитал.

Раньше у терапевта на вооружении были только фонендоскоп и результаты анализов. Приходилось шевелить извилинами, развивать клиническое мышление. Теперь надежда на высокоточные приборы рождает у молодых леность, нежелание все оценивать критически. А ведь клинические ситуации становятся сложнее, меняется симптоматика заболеваний, да и пациенты теперь подкованы в медицине, не всегда искренни…

— Что вы имеете в виду?

— Есть такая патология — лихорадка неясного генеза. Больные проходят ряд специалистов от фтизиатра до ревматолога, но нередко диагноз остается под вопросом. 

Не так давно к челюстно-лицевым хирургам поступила молодая женщина с высокой температурой и абсцессом на шее. Его вскрыли — зажил, а вскоре на другой стороне появился еще один. Морфологическое исследование показало, что содержимое образования — жировая ткань. Меня и завотделением ревматологии позвали на консультацию. Я высказала мнение, что это не воспаление жировой ткани: абсцессы у больной располагаются только на шее, а не по всему телу, да и других признаков этой патологии не наблюдается. 

Подключили высококлассных дерматологов, онкологов, оториноларингологов, ангиохирургов; провели городской консилиум. Пришли к выводу, что речь идет об иммунном заболевании и необходима терапия цитостатиками.

А как-то на обходе завотделением челюстно-лицевой хирургии случайно заметила, что у пациентки в сумочке лежит нераскрытая упаковка лекарства, которое ей назначили. Перевели женщину на пару дней в реанимацию, где больным запрещается хранить личные вещи и спрятать препараты некуда. И что вы думаете? Температура нормализовалась сама собой, поверхность шеи очистилась. А в беседе дама призналась, что вводила себе в область шеи средство, повышающее температуру, что и давало такую непонятную клиническую картину. 
Потребовалась помощь психиатра (хотя при общении с медиками пациентка была адекватной и дружелюбной).
Какие КТ и УЗИ могли помочь в данном случае?..

— Но ведь подобное встречается очень редко…

— К сожалению, число таких случаев растет, и всякий из них не похож на другие. То поступит наркоман с миокардитом (дозу колет в пах, чтобы врачи не заметили отметин), то женщина, мастерски имитирующая геморрагическую сыпь при васкулите... Это современные реалии, когда медицинскую информацию, в т. ч. о воздействии лекарственных средств, пациенты используют во вред себе и другим.

— Как вы проверяете знания и навыки будущих медиков?

— Очень просто. Подвожу к постели больного и прошу собрать анамнез, поставить диагноз, назначить лечение.

— Студенты пробовали «посадить в лужу»?

— Да не раз! Постигнув азы очередной науки, например биохимии, первокурсники и второкурсники любят блеснуть познаниями и пытаются уличить в том, что чего-то не помню. 

К таким ситуациям отношусь с юмором: это нормальный этап студенческого развития. К 6-му курсу (как правило, после того, как подежурят) начинают 
осознавать, что в конкретной ситуации книжных знаний недостаточно, дабы решить даже простую медицинскую задачу.

— Чтобы увлечь своим предметом, нужно…

— …быть личностью. Когда я училась в МГМИ, любимыми, как ни странно, были лекции по политэкономии. Их читал интересный, эрудированный, харизматичный педагог, которого все слушали открыв рот.

Преподаватель клинических дисциплин, на мой взгляд, обязательно должен быть хорошим лечебником — иначе как зажечь молодежь лечебной работой? Все остальное — педагогические методики и прочее — дело наживное.

И с ревматизмом можно рожать

— Как вы выбрали тему для докторской диссертации?

— Ее подсказала многолетняя практика работы терапевтом. Мне часто приходилось консультировать и наблюдать беременных с сердечной патологией. В интересном положении нагрузки на сердце повышенные, из-за этого могут появиться шумы, увеличивается объем циркулирующей крови. 

Акушеры-гинекологи боятся кардиологических диагнозов, видя в каждом угрозу для жизни будущей мамы и плода. Я проанализировала более тысячи историй болезней женщин с пороками сердца, недостаточностью кровообращения, нарушениями ритма, чтобы сделать вывод, когда возможно успешное родоразрешение, а когда с беременностью лучше повременить. 

Сегодня тема наблюдения будущих мам с ВПС и другой патологией получила широкое развитие и у кардиохирургов, и у акушеров-гинекологов, и у кардиологов.

— Вы 10 лет заведовали кафедрой в нелегкое время — после распада СССР. Что было самым трудным?

— Пожинать итоги миграции кадров. В первый год моего заведования с кафедры ушли 6 преподавателей, и мне приходилось читать все лекции.

— Эра тотальной компьютеризации и информатизации пришла, когда вам было 70 лет. Тяжело ли в таком возрасте овладеть навыками работы на ПЭВМ?

— Благодаря тому, что я хорошо печатала на пишущей машинке, освоение текстового набора оказалось несложным. А в остальном помогли и до сих пор выручают внуки.

Мечты о картошке и дачные удовольствия

— Если бы вам предложили нарисовать картину своего опаленного войной детства, что на ней было бы?

— Война у меня ассоциируется прежде всего с постоянным чувством голода. Поэтому я в первую очередь нарисовала бы ведро вареной картошки: я мечтала столько съесть. Семья покинула Минск с первыми бомбежками, а жили мы в центре, на улице Янки Купалы. Возвращались из окрестностей столицы (забрали из пионерлагеря брата, у которого началась ангина) и увидели, что во дворе уже роют окопы. В чем были, в том и пошли в Борисов, где формировали эшелоны для эвакуации. По дороге нас бомбили. Мы, дети, больше всего боялись, что сверху немцы заметят нашу седую бабушку. 

В Борисове незадолго до отправления нашего состава солдат из винтовки попал в фашистского летчика. Самолет упал возле нашей теплушки и взорвался. 
В эвакуации я заболела брюшным тифом и чуть не умерла. Это было в городе Фрунзе. Мы ели тыкву и пили воду из арыка. Один добросердечный киргиз подкармливал меня лепешками. Чтобы сохранить их теплыми, нес за пазухой. Помню, сядет рядом, улыбнется, вытащит вкусный подарок и протягивает мне… 

— Чем вы сегодня занимаетесь вне клинической базы кафедры?

— У меня есть любимая дача — недалеко от Фаниполя, что в Дзержинском районе. Мы с мужем строили ее сами. Только для кладки стен привлекли специалистов. Есть сад и огород, где всегда найдется работа.

— Какая книга произвела на вас самое глубокое впечатление?

— Из художественных — «Сага о Форсайтах» Джона Голсуорси.

Хотя, признаюсь, художественную литературу давно вытеснила медицинская, а также периодика и публицистика. Я люблю читать газеты, слушать FM-радиостанции, смотреть новостные телеканалы, чтобы быть в курсе социальной и политической жизни в стране и мире. Очень интересно анализировать разную трактовку журналистами одних и тех же событий.

— Самая несправедливая фраза, которую когда-либо вам довелось услышать…

— «Физика — это тебе, девочка, не на пианино играть». Так говорил мой преподаватель по физике, чем очень обижал. Он, видимо, не знал, что труд пианиста по физической нагрузке приравнивается к работе каменщика. Кроме того, это еще и творчество, требующее колоссальных душевных затрат.

Домохозяйка — это скучно

— Какая ситуация вызвала у вас самые сильные эмоции?

— Когда заболел сын — у него поднялась температура под сорок. В то время я была молодая мама и малоопытный доктор. Надумала себе, что у него лейкоз. А оказалось — обычная инфекция. 

Женщины-врачи — пессимистки и паникерши, когда дело касается здоровья их родственников. Чрезвычайно восприимчивы к любым заключениям и, как правило, склонны видеть все в худшем свете. По моим наблюдениям, у медиков больше проблем с вынашиванием детей и родами, они тяжелее болеют, чем обычные пациентки.

— Остались бы довольной собой, если ограничились бы только функциями жены и матери?

— Нет. Я считаю, современная женщина должна обязательно реализоваться профессионально. Терапия, научные исследования для этого подходят: требуют кропотливости, терпения, умения доводить дело до конца. 

Моим стимулом, кстати, всегда был успех мужа. Когда он защитил диссертацию, мною овладел азарт: разве я хуже?! Докторскую написал — и я следом. Супруги должны соответствовать уровню друг друга.

Канули в лету те времена, когда женщина не могла постигать какое-либо ремесло, потому что вела большое хозяйство, тяжело трудилась физически. Теперь быт упростился. И простоять всю жизнь у плиты — это так скучно! 

Сегодня женщина должна быть многосторонне развитой личностью, которая способна материально обеспечивать себя, развивать свои таланты, растить детей, заботиться о близких и пр.

— Выведите формулу долгой и счастливой жизни…
— Больше работать, меньше есть и почаще улыбаться. Этому правилу следовали и мои родители. Мама, к слову, прожила 82 года, отец — 99.

Елена Клещенок
Фото: Аркадий Николаев
Медицинский вестник, 25 октября 2014