География чудес хирурга Олега Чудакова

Олег Порфирьевич Чудаков, без преувеличения, объехал полмира. И рассказывает об этом так увлеченно, что невольно становишься путешественником вместе с ним.

Итак, о самых памятных странах в судьбе профессора.

В Улан-Баторе по трапу в самолет поднималась беременная женщина в норковой шубе. Чудаков отметил про себя: «Да она же на сносях, как бы в полете рожать не пришлось».

И когда стюардесса объявила о том, что срочно требуется врач, он понял: на высоте 11 тыс. метров, над Бурятией, ему предстоит принять роды.

Роженица оказалась акушеркой по образованию, все необходимое, даже инструменты, у нее были с собой. Выяснилось, что она жена посла, летит на встречу с мужем в Москву, а оттуда планировала поехать с супругом к месту его нового назначения.

Все закончилось успешно, на руках у Чудакова лежал мальчик. В аэропорту Шереметьево, направляясь к машине скорой, молодая мама спросила у спасителя:

— Как Вас зовут?

— Меня… — ему не хотелось представляться, да и ничего особенного он не совершил. — Игорь, — смутился доктор и опустил глаза. Обманывать все-таки нехорошо.

— Значит, таким будет имя моего сына.

Первый троллейбус

В Монголию Чудаков попал в 1973-м и задержался на 1,5 года. В Улан-Баторе открывался стоматологический факультет, и Олег Порфирьевич вместе с коллегами из Москвы и Ленинграда прибыл сюда с миссией организаторов. Определили кафедры, учебную программу, стали читать первые лекции; дебютный набор студентов составил всего 20 человек.

— В стране фактически не было стоматологов, в большинстве случаев население обращалось к шаманам, которые зубную боль заговаривали, — вспоминает профессор. — Монгольская молодежь беспрекословно верила каждому нашему слову, поэтому мы старались подбирать их тщательно. Такого языкового барьера, как там, у меня прежде не возникало нигде. Монголы не изучали английский или немецкий; пришлось нам осваивать кое-что из их языка, лекция превращалась чуть ли не в пантомиму. Зато сегодня, через четверть века, радостно встречать коллег из этой страны на конференциях, слышать об их разработках и достижениях.+

Запомнились необыкновенно вкусный кумыс, уютные юрты, где зимой тепло, а летом прохладно; то, как монголы воспитывали детей, будущих скотоводов, — в 2 года мальчики хорошо держались в седле, а в 5 уже должны были ездить без него, стоя на спине лошади.

Смущал внешний облик студентов — халаты, подпоясанные кушаками; отороченные лисьим мехом шапки. Приезжим преподавателям рекомендовали облачаться в такой же наряд, но в нем они чувствовали себя неловко. А вот идти на рынок за продуктами в другом костюме не решались. Здесь Олег Порфирьевич впервые услышал, что, если человек не торгуется, его не уважают. Дело не в том, чтобы цену сбить, а чтобы побалагурить, блеснуть острым словцом. Советской интеллигенции переступать через свою гордыню было ой как непросто.

Несмотря на то, что большую часть Монголии населяли кочевые племена, Улан-Батор даже в 70-е годы был развитым городом. Чудакову довелось присутствовать на празднике по случаю пуска первого троллейбуса. Прокатиться хотели все, с азартом ездили по маршруту с утра до позднего вечера.

Урал. Мама…

За словами «мама» и «папа» у Олега Порфирьевича скрыты боль и драма.

Отец был крупным военным чиновником, политработником, перед войной его репрессировали. Тогда клеймо «сын врага народа» предвещало страшную участь. Чтобы защитить сына, мама (женщина с твердым и волевым характером) отказалась от мужа. Чего ей это стоило, только она знает.

Бабушка по отцовской линии и тетя увезли полуторагодовалого Олега на Урал. Мамой стал звать тетю Раису Николаевну, а папой — ее мужа Порфирия Пахомовича (от него фамилия и отчество Чудакова). В многодетной семье уже было 7 отпрысков, восьмым стал Алёнок — так звали его взрослые. А дети дразнили подкидышем. Только с годами Чудаков понял смысл этого слова.

— Некоторые считают меня баловнем судьбы, а я такого детства не пожелал бы и врагу, — вспоминает Чудаков. — Вой сирены воздушных налетов, эвакуация, голод, холод, неустроенность…

С 6 лет воспитанием мальчика всецело занималась бабушка Элеонора Ефимовна, которую тоже считал мамой. Кем он стал сегодня — ее заслуга.

Элеонора Турковская была выпускницей Смольного института благородных девиц, прививала внуку любовь к порядку, выдержку, старалась, чтобы он имел широкий кругозор. Человек добрый, но принципиальный, бабушка не любила фамильярности, сюсюканья и тонко понимала настроение внука. Когда у него случались неприятности, говорила:

— Все проходит, и это пройдет.

Бабушка — наилучший друг и ангел-хранитель. Она воспитала у Олега Порфирьевича хороший вкус. До сих пор любимые художественные произведения Чудакова — книги Льва Толстого, Пушкина и Ахматовой, а музыкальные — оперы Беллини «Норма», Верди «Травиата», балет Чайковского «Лебединое озеро» и вальсы Штрауса.

Узнав в 17 лет настоящую историю своей жизни, Олег в тот же год полностью поседел. И до 30 его волосы сохраняли темно-русый цвет только благодаря краске. А потом перестал стесняться белой головы.

…Перед смертью родная мать пожелала видеть взрослого сына. До сих пор сжимается сердце от ее последних слов:

— Прости, что из-за меня тебе пришлось испытать такую горечь…

Судьба распорядилась так, что две из трех мам умирали у него на руках.

Свою тетю Раису Высоцкую (сверху) Олег Порфирьевич считал мамой, равно как и любимую бабушку, выпускницу Смольного института благородных девиц Элеонору Турковскую (снизу).

Из танцовщиков — в медицину

Удивительно, но челюстно-лицевой хирург мирового класса (равных ему по мастерству в профессии 15 на планете) долгое время был… солистом балета, где добился изрядных результатов. Неутомимый труженик, тонко чувствующий красоту, воспитанный в среде интеллектуалов, он был звездой Молотовского хореографического училища. Танцевал главные партии в «Лебедином озере», «Бахчисарайском фонтане»… Ежедневные изнурительные многочасовые тренировки, строгость в питании не были ему в тягость. А вот «изнанка» артистического мира, закулисные интриги, вольные нравы претили. Всегда делившийся с бабушкой переживаниями, он вдруг на последних курсах училища замкнулся в себе. Элеонора Ефимовна поняла внука. Как-то протянула ему газетную вырезку с объявлением о приеме на вечернее отделение в медучилище имени Бурденко.

Глаза юноши загорелись. Уверенности придала близкий друг, двоюродная сестра Ольга Доброва (она стала первым врачом в семье):

— И не раздумывай — справишься!

Олег решил, что его истинное призвание — тоже искусство, но иного рода: возвращать людям утраченную красоту.

Экзамены сдал легко. Парня должны были вот-вот зачислить, но в приемной комиссии узнали, что он учится хореографии.

— Надо же, перед ним маячит большое будущее танцора, а он собирается стать фельдшером-акушером. Ну не чудак ли! — с этими словами дверь перед абитуриентом закрыли.

Но Олег знал, чего хочет. Днем разучивал балетные партии, а вечером «нелегально» ходил на занятия в медучилище. Настырный юноша все же попал на первую сессию и сдал ее на пятерки. Тогда преподаватели «капитулировали». Через два года в один день он получил два красных диплома: в 12.00 — солиста балета, а в 16.00 — фельдшера-акушера.

Предстояло окончательно определиться, чему посвятить жизнь. И выбор этот был нелегким. Государственный экзамен по классическому танцу принимали великие балерины Галина Уланова и Софья Головкина. Они восхитились Олегом Чудаковым и распределили его в знаменитую труппу Мариинки в Ленинград. О таком молодые танцоры могли только мечтать!

1957 год. В Молотовском хореографическом училище юный Олег Чудаков был звездой. Не только блестяще танцевал, но и слыл изрядным щеголем. От воздыхательниц отбоя не было.

Однако Чудаков отправился покорять стоматологический факультет Пермского госмединститута. Только там преподавалась челюстно-лицевая хирургия.

Курс на Пермь

Фетровая зеленая шляпа, драповое английское пальто, кожаные индийские туфли, безупречная прическа… Среди советских студентов мало кто мог позволить себе подобное. В институте за ним прочно закрепилась слава стиляги и сынка богатенького папеньки.

— Очень люблю все красивое, — уверяет профессор. — Мой идеал стиля в одежде — «сдержанная элегантность», как сказал Джорджио Армани. А зарабатывал на «шик» своим трудом. Первые 3 курса по 5–6 часов занимался у станка в репетиционных залах академического театра им. П. И. Чайковского. В месяц обязательно был задействован в главных партиях в 4–5 вечерних спектаклях. Бесконечные репетиции, в парикмахерскую не успевал. Но нашел выход. Ставил впереди и сзади 2 зеркала и работал ножницами, да так наловчился, что делал себе модные стрижки до 55 лет. Знакомые даже просили дать адрес мастера.

Чудаков всюду умудрялся быть круглым отличником — получал повышенную Ленинскую стипендию (80 рублей, а зарплата начинающего врача составляла в то время 72 рубля). Да еще подрабатывал. Студенты шутили, что он — их касса взаимопомощи. Часто занимали деньги, «забывая» отдать, но он не требовал и не сердился.

Как-то Олег перед одним из выступлений (танцевал партию Зигфрида в «Лебедином озере») заглянул в щелочку кулис в зал. Внутри похолодело: на представление собрался весь бомонд мединститута.

Через неделю второкурсника вызвали на ковер:

— Учишься хорошо, претензий нет, — начала беседу ректор. — Но, оказывается, блистаешь на сцене, а у нас даже кружка народных танцев нет. Тебе безразлична судьба института?

— Ну что Вы, Татьяна Владимировна, — удивился студент. — Дело в том, что я знаю классические каноны, а то, о чем Вы просите, выполнить не могу.

Так и не уговорив Чудакова, раздосадованный ректор отправила его за дверь. Он с ужасом ждал каких-нибудь санкций, но… обошлось.

На 4-м курсе с балетом пришлось проститься навсегда. Это далось тяжело, до сих пор никуда не делась тоска по сцене. Но началась клиника, поддерживать форму ежедневными многочасовыми тренировками, развивающими пластичность, времени не было. А относиться равнодушно к врачебной работе или к выступлению Олег Чудаков не умел: слишком дорожил ими, да и не так был воспитан.

Однако подработку не прекратил: устроился дежурной акушеркой во 2-й роддом. И там проявил себя отлично, что обернулось при распределении злой шуткой. Специализированных отделений в больницах по челюстно-лицевой хирургии тогда еще не было.

— Так ведь он хороший гинеколог, — решили в комиссии и направили отличника вуза, имевшего привилегированное положение и специальный план подготовки, в райбольницу Башкирии.

— Хоть и огорошило направление, но в душе был счастлив: значит, востребован, меня ждут! Сейчас студенты не слишком жалуют периферию…

Личные протоколы 

Еще в Перми довелось участвовать и в первой в жизни пластической операции. Заведующий кафедрой хирургической стоматологии Александр Иванов взял студента 4-го курса ассистентом. Мужчине, у которого не было носа, предстояло таковой создать. Сложное вмешательство выполняли только профессионалы. Тогда наиболее распространенный метод — круглым стеблем Филатова, т. н. чемоданная ручка.

Сегодня в архиве личных протоколов Олега Чудакова 15 220 операций, сделанных в т. ч. в Германии, Японии, Польше, Непале, Ираке, Болгарии, России, странах Балтии. В папках хранятся описания каждого случая (подобные досье имеют единицы хирургов). Ценное наследие для учеников.

Олег Порфирьевич подготовил 17 высококвалифицированных челюстно-лицевых хирургов. Его воспитанники трудятся в Германии, Польше, Сирии, Франции, Канаде, странах Ближнего Востока, Балтии. Сотворенное Чудаковым поражает. Хватило бы на несколько жизней. К какой сфере ни приложил бы руку и сердце этот человек — все превращается в сияющую драгоценность.

Вот это теща! 

Первым учителем Чудакова в профессии стала… теща. Правда, вначале этого ни он, ни Зинаида Нельзина, доцент кафедры общей хирургии Пермского госмединститута, впоследствии доктор мед. наук, профессор, зав. кафедрой военно-полевой хирургии и травматологии, естественно, не предполагали. Зинаида Федоровна помогала любознательному завсегдатаю студенческого научного кружка делать первые шаги в исследовании. Она привела Чудакова к своему учителю — выдающемуся пластическому хирургу мирового уровня Борису Васильевичу Парину.

К талантливой молодежи тот относился трепетно. Под его руководством в 1967 году Олег Чудаков защитил кандидатскую диссертацию «Анидная нить как шовный материал в челюстно-лицевой хирургии (экспериментально-клиническое исследование)». Сегодня анидная нить широко используется в клиниках Беларуси и Европы. Оставил свой «почерк» в хирургии лица и шеи, придумав высокоэстетичный шов.

Когда Чудаков приезжает в Санкт-Петербург, то с поезда идет на Богословское кладбище. Там покоятся его учителя. Постоит у могил, мысленно поблагодарит и спешит в Военно-медицинскую академию, которую считает своим домом: здесь защищал кандидатскую и докторскую диссертации.

 В какой бы стране ни трудился Чудаков, портреты наставников всегда с ним: ощущает поддержку и приобретает уверенность. Как говорят на Востоке, с учителем светит не одно, а несколько солнц.  

— Горжусь тем, что принадлежу к петербургской академической хирургической школе, — говорит Чудаков. — Счастье, когда на пути встречаешь корифеев своего дела. Борис Парин, понимая, что жить осталось недолго, передал меня начальнику кафедры военной челюстно-лицевой хирургии Михаилу Владимировичу Мухину. Доктора наук из меня лепил профессор Борис Дементьевич Кабаков. 

Главный светоч 

Первым учителем Чудакова в профессии стала… теща — Зинаида Федоровна Нельзина, доцент кафедры общей хирургии Пермского мединститута. Тамара, ее дочь, училась на общего хирурга курсом старше. Чудакову она понравилась с первого взгляда:

— Симпатичная, умная, взгляд пронзительный, кажется, смотрит в самую душу, — вспоминает Олег Порфирьевич. — По сей день сравниваю Томочку с барышней на картине Ивана Крамского «Неизвестная».

У Томы же при виде щеголя и мысли не возникало о нем как о потенциальном спутнике жизни. Знала, что он артист балета, к которому танцовщицы неравнодушны. Чудакову понадобилось 6 лет настойчивых ухаживаний. И однажды девушка поверила, что перед ней не беззаботный яркий ловелас, а прекрасный человек.

Олег Порфирьевич по-прежнему называет супругу светочем жизни. Понимая, что у профессионального потенциала мужа нет горизонта, Тамара Николаевна, прекрасный общий хирург, отказалась от защиты уже подготовленной докторской диссертации. На недоуменный вопрос матери сказала:

— Именно сейчас надо решить: карьера или семья. Я выбираю второе.

Она хранит уютный очаг без малого полвека. Олег Порфирьевич из каждой поездки с нетерпением возвращается в тихую гавань. Командировки длятся от двух недель до полутора лет. Бывало, что дома Чудаков находился менее 2 месяцев в году.

— Вы не разлей вода, потому что постоянно скучаете друг без друга, свиданья коротки, как в молодости, — подтрунивает над родителями дочь Ирина Походенько-Чудакова.

Она тоже стала челюстно-лицевым хирургом и нашла свою нишу. Труды Ирины Олеговны признаны в мире благодаря ее собственному старанию. Чтобы не говорили, будто за папиной спиной все легко, выбрала совсем другое направление изысканий: в лечении хирургических больных активно использует рефлексотерапию. Доказывая свою научную самостоятельность, защищала докторскую в Москве.

Чудаковы удивлялись стойкому характеру девочки, которая во всем была независимой. И сочинили семейную шутку: мол, когда Ирину привезли из роддома, то сразу оставили одну, а на пеленках английской булавкой прикрепили записку: «Молоко в холодильнике, захочешь есть — разогрей».

Дочка сделала Олега Порфирьевича богатым — не в денежном смысле. Зять Дмитрий вписался в их семью, словно жил в ней всегда, профессор называет его сыном. Внуки — отрада деда. Старший, Николай, учится в магистратуре БГУИР. Младший, 9-летний Никита, — маленький дипломат. У него нет слов «нет» и «да». На все предложения отвечает: «Подумаем». 

Санкт-Петербург 

Урок духовной прочности Чудакову с детства преподавало окружение. Дедушка по маминой линии, Владимир Михайлов (пережил Ленинградскую блокаду), любил беседовать с внуком и часто повторял ему:

— Ты Богом данное дитя.

Он был первым радиобиологом СССР. Профессор Михайлов доказал не только теоретически, но и на практике, что ткани, подвергшиеся облучению (например, радиационному), способны заживать при условии освобождения их от микробного агента. Раньше это считалось невозможным. За разработки Владимиру Павловичу присудили 
престижную премию Бэра. В суровые сталинские времена профессору разрешили выехать в Лондон для получения награды из рук королевы. А после возвращения, прямо в аэропорту Пулково, задержали. Изгнали из Ленинградского госуниверситета. Дедушка жил в ожидании ареста, чудом эта участь его миновала. Впоследствии работал в Институте экспериментальной медицины.

Владимир Павлович дружил с композитором Василием Соловьёвым-Седым, автором «Подмосковных вечеров». Усы у обоих были похожи, нередко их принимали за братьев. А во времена, когда под дамокловым мечом ареста жила Анна Ахматова, дед по ночам украдкой носил ей еду. Сила его духа, нерастраченная, несмотря на все лишения, человечность, стремление помочь другим — вот что вынес для жизни Олег Порфирьевич от общения с дедушкой. 

Сибирь 

В Тюмень Чудаков ехал на 5 лет, а задержался на 12.

Как-то на ученом совете военно-медицинской академии обсуждался вопрос об организации в Западной Сибири Тюменского мединститута (поступила разнарядка ЦК КПСС). Надо было отправить туда 5 человек — ответственных, работоспособных, организованных. 
В первом ряду сидел учитель Михаил Мухин. Он повернулся к Олегу Порфирьевичу и протянул книгу о путешествии княгини Зинаиды Волконской из Петербурга в Сибирь.

— Когда ехать? — только и спросил Чудаков.

Шел домой и думал: как сказать об этом Томочке? Ведь надо было везти с собой маленькую дочку.

— В Сибирь так в Сибирь, — на удивление спокойно восприняла известие жена и принялась паковать чемоданы.

А вот тесть (известный авиаконструктор) и теща, от которых он увозил в далекую холодную Сибирь един-ственных дочь и внучку, расстроились.

— Если бы знала, что заберешь Тому в такую даль, я бы тебе в студенчестве ставила одни неуды, — пошутила Зинаида Федоровна.

Эти 12 лет были напряженными: от ассистента кафедры госпитальной хирургии Тюменского мединститута Чудаков дорос до профессора, заведующего курсом челюстно-лицевой хирургии и стоматологии. Да и к созданию самого факультета Олег Порфирьевич приложил руку.

Ни минуты не сидеть без дела, даже в отпуске, время — драгоценность. Так жила любимая бабушка. И он действовал с тем же рвением, стараясь заполнить работой половину часов в сутках. В 30 лет стал доцентом, а в 35 — доктором мед. наук, самым молодым в некогда большой стране; отличником здравоохранения СССР.

 ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН И ЧЕРНОЕ МОРЕ 

Глубина — полтора километра 

Погружаясь в батискафе для исследований, Чудаков взорвал научный мир, придумав новый пластический материал, а заодно ему удалось открыть и биологический закон управляемой пролиферации — размножения покровного эпителия, по сути — активного заживления.

…Академик Владимир Филатов (Одесский институт офтальмологии), в 1914 году предложивший использовать в восстановительной хирургии свой знаменитый лоскут, совершил настоящую медицинскую революцию для того времени. И все же большинство клиник мира стали отказываться от этого материала: эстетический и функ-
циональный результаты оставляли желать лучшего. Да и сроки удручали: на формирование носа с помощью круглого стебля Филатова требовалось от 10 до 15 месяцев. Раскуроченное лицо, пациенты долго мучились, ожидая следующих 
операций.

В начале 70-х годов прошлого века Олег Чудаков получил задание Минобороны СССР: из-учить вероятность создания тканевых банков 
(законсервированных органов и тканей, которые можно пересаживать) в подводных условиях на случай чрезвычайной ситуации.

Секретные научные исследования вылились в величайшие открытия. Перелопатив горы литературы по биологии, пластической хирургии, профессор пришел к выводу: для сохранения функциональных и эстетических качеств пластического материала нужно делать такой, чтобы не менял форму после создания части или полностью утраченного органа. А сама форма должна быть плоской. Ведь что ни возьми — будь то веко, крыло носа, его перегородка, угол рта, щека, дно полости рта, — все именно такое, плоское.

Чудаков доказал: в условиях погружения поверхностный эпителий размножается гораздо быстрее, чем во внешней среде на суше; процессом можно 
управлять, т. е. изготавливать тот слой, из которого созданы органы. Но как применить подводные условия не для военных, а для мирных граждан? Не отправлять же больных на подводные лодки!

Доктор обеспечил такие же условия в самом организме: двойной лоскут, вшитый в тело, стопроцентно прижился за 2 недели. Вот он, тот самый 
биологический закон активного заживления! Ни одному хирургу мира до Чудакова не удавалось достичь таких результатов.

Олег Порфирьевич продолжил эксперимент — в толщу лоскута начал включать ткани (в зависимости от того, что хотел воссоздать): подкожно-жировую клетчатку, фасцию, мышцы и, наконец, опорные ткани — хрящ. Таким образом, органная пластика стала реальной. Чудаков выращивал нужные ткани прямо в организме человека! И воссоздание, например, носа «с нуля» занимало уже не месяцы, а до 40 дней.

Новый материал превзошел филатовский и по остальным параметрам: прекрасный внешний вид, полное функциональное восстановление смоделированного участка тела. При исследованиях профессор и его ученики видели, что пересаженная часть со временем становится идентичной органу, к которому ее присоединили, эпидермис обретает свойства слизистой.

Метод быстро распространился в клиниках СССР, а вскоре и на планете. Пластический материал получил название плоского эпителизированного кожного лоскута, в мировой хирургии — лоскута Чудакова.

 ВЕЛИКОБРИТАНИЯ, ИРЛАНДИЯ 

Болезни великих 

Олег Порфирьевич консультировал английскую, ирландскую и непальскую королев, оперировал короля одной из этих стран. У него спрашивали совета главный идеолог компартии СССР Михаил Суслов, первый секретарь ЦК компартии БССР Тихон Киселёв, Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, Патриарх и Католикос всех армян Вазген II…

Попасть в покои к королевским особам не каждому выпадает. Какое там убранство, склоняют ли головы великие мира сего перед лицом недуга… Обо всем этом Чудакову впору книгу написать. Но профессор убежден: на то и тайна врачебная, чтобы хранить ее даже после смерти пациента.

— Не одобряю Евгения Чазова, который был начальником 4-го Главного управления при Минздраве СССР и лечил членов политбюро. Евгений Иванович большой терапевт, его профессионализм сомнению не подлежит, а вот вещать о том, чем болели Сталин, Брежнев, Андропов, Черненко, считаю неэтичным.

Есть очень хорошее высказывание: исцеляющий человеческую душу постигает мир сильных людей совсем в другой плоскости. Поверьте мне, великие болеют не так, как простые смертные. Они воспринимают недуг обостренно, очень тревожно. В основе — постоянная загруженность на работе и отсутствие самоконтроля за состоянием здоровья. С другой стороны, более аккуратных пациентов, 
которые выполняют все назначения, я не встречал. Это говорит об уровне интеллекта, менталитета. В общении с доктором они, как правило, ведут себя скромно.

…Со столицей Великобритании у Чудакова связан такой памятный случай. Внук Коля с детства владел английским. Когда ему исполнилось 12 лет, Олег Порфирьевич решил взять мальчика с собой в зарубежную поездку в качестве переводчика (сам профессор владеет немецким и эсперанто). Около Букингемского дворца спросил:

— Коля, может, ты все же продолжишь династию?

— Дедушка, еще одно слово о медицине — и ты поедешь домой один. А я останусь в Англии навсегда, — внук был настроен весьма решительно. 

ЯПОНИЯ 

Токио–Атами 

Вершина Фудзиямы 350 дней в году укрыта облаками и туманом. Но есть поверье: человека, который увидит открытую гору, не обманут в любви, он будет счастлив и проживет долго. Коллеги из Токийского университета, куда Олег Порфирьевич приехал для налаживания деловых связей и обмена опытом, пригласили на прогулку к подножию легендарной Фудзи.

Группа плыла на маленьком кораблике — копии старинных парусников. Воскресенье. Накрапывал дождик; туман — как молоко. Но только приблизились к горе, откуда-то сверху скользнул луч солнца! И на 15 минут Фудзияма предстала во всем великолепии. А затем снова туман. Обычно невозмутимые японцы были под таким впечатлением, что приписали чудо человеку по фамилии Чудаков.

— В Японии много оперировал, — рассказывает Олег Порфирьевич. — И в Токийском университете, и в Институте Человека в Атами (его основал мой друг — профессор Дарел Бич, американец, который влюбился в эту землю и остался здесь насовсем). У меня сложилось впечатление, будто японцы не знают, что такое усталость. У них стоит поучиться трепетному сохранению традиций. И в то же время это высокоразвитая страна.

На одном фармацевтическом предприятии у дверей директора я увидел куклу в человеческий рост — точную копию руководителя. Она напичкана электронными датчиками, рядом — серая резиновая палка, похожая на жезл. Когда после беседы неудовлетворенный посетитель выходит из кабинета, то в сердцах бьет палкой по кукле. А если прием порадовал, он ее погладит. Все действия записываются, и директор видит их на мониторе. В конце дня он должен подвести итог, осмыслить, 
чего больше на его долю выпало — ударов или по-глаживаний. Умные японцы: недовольство разряжается, хорошие эмоции прибывают. Такой вариант работы мне импонирует. 

АФГАНИСТАН 

Горькие ошибки 

В провинциях Кабула профессор Чудаков впервые увидел настоящие военные действия. Он выезжал туда 2 раза, еще 6 — в Кушку (пограничный пункт — самая южная точка Туркменистана, за которой начинался Афганистан). В Кушке расквартировали 40-ю армию и госпитальную базу фронта.

Потери людей с ранением в челюстно-лицевую область были неоправданно большими. В то время глухих швов на раны не накладывали, а лишь обрабатывали их — и повязку сверху. Затем отправляли военных «по этапам»: специализированный отряд, хирургический полевой подвижной госпиталь и т. д. Страдальцы попадали в «главный» госпиталь зачастую уже поздно — развивался сепсис, спасти их не удавалось. Когда подсчитали такие жертвы, то ужаснулись. Надо было срочно принимать меры.

Чудаков вошел в рабочую группу, состоящую из военных врачей, ученых, которым предстояло быстро разработать новую тактику по отношению к пострадавшим.

— Доктрина челюстно-лицевой хирургии времен Великой Отечественной войны была перенесена на афганскую кампанию без осмысления, — рассказывает Олег Порфирьевич. — Эту грубейшую ошибку организаторов военной медицины требовалось исправить. С 7-этапного принципа эвакуации раненых в лицо и челюсть мы перешли на 2-этапный: оказание первой неотложной помощи и затем — в госпитале. Пересмотрели и постулаты хирургической обработки ран: глухие швы стали накладывать сразу же. Все это позволило добиться сокращения летальности в несколько раз. Большая победа. 

ИРАК 

Спасительные инструменты 

На окраинах города уже начались бомбежки, когда профессор читал лекцию об опыте Афганской войны в университете Багдада. Белорусская делегация во главе с Людмилой Постоялко (тогда — министром здравоохранения страны) несмотря ни на что следовала обозначенной программе: посетили центры родо-вспоможения и кардиологический, национальный госпиталь.

Положению иракских медиков не позавидуешь: в стране 11 лет эмбарго. Больницы оборудованы бедно, не хватает перевязочных и шовных материалов, антибиотики в дефиците.

Когда белорусская сторона подарила 9 наборов инструментов для челюстно-лицевой хирургии (эти операции там делали обычными), компрессионно-дистракционный аппарат, на глазах министра здравоохранения Ирака, доктора медицины Умаида Мубарака показались слезы.

Белорусам удалось вылететь из Багдада. А через месяц иракский профессор написал Чудакову: «Вы правы, мы не были подготовлены к этой войне. Не хватает элементарных средств для операций. Каждый день мы с благодарностью вспоминаем вас, когда берем в руки инструменты…» 

'Не считаю зазорным спросить у пациента накануне вмешательства, какую икону он хотел бы видеть рядом с собой на операционном столе. У человека появляется особый настрой, уверенность в выздоровлении. Ведь сами силы небесные — его заступники. 

Не позволяю себе раздражения, вспыльчивости. Спокойствию научила бабушка. С врагами не ругаюсь, не веду тяжбы, ставлю свечку за их здравие: не я, а Господь им судья. Не приемлю слова «зависть». (Хотя, каюсь, водителям такси завидую: они так хорошо водят машину!) Мое кредо — не тратить энергию души, физические силы на борьбу с недругами. На их пакости отвечаю новой операцией, книгой, воспитанием талантливого ученика.' 

Непал 

Сюда Олег Порфирьевич приехал по приглашению высокопоставленных государственных особ для консультаций и операций. Доктора принимали со всеми традиционными почестями. Обозначив его привилегированное положение тикой — красным пятнышком на лбу — и ожерельем из свежих цветов (на фото), Чудакова возили по улицам Катманду в открытом автомобиле. Местные жители приветствовали почетного гостя.

Врача такое внимание очень смущало. Цветочные бусы нужно было носить, пока те не завянут (а они, как назло, выглядели свежими дольше недели). Не смывалась со лба и краска тики. Собираясь на работу, профессор упорно тер лоб, чтобы наконец-то избавиться от красной метки, а в госпитале опускал белый колпак до бровей, прикрывая ее.

Незабываемым стало посещение единственного в мире храма живой богини (в Непале ей официально поклоняется даже король). Божество олицетворяет маленькая девочка, не потерявшая из тела ни капли крови (как только это случится, непальцы тут же выбирают новую малышку-богиню, не имеющую изъянов). Участь бывших богинь несладкая. Существует поверье, что тот, кто женится на Кумари, обречен на скорую смерть. 

Швейцария 

В 2000 году Чудаков получил в Женеве награду за свое детище — Белорусский сотрудничающий центр Европейской ассоциации черепно-челюстно-лицевых хирургов (BCC EACMFS). Центр отметили Дипломом тысячелетия и специальным призом Международной торговой палаты ООН за активную работу, внедрение новых технологий восстановительных операций в челюстно-лицевой хирургии в мире.

Организация, директором которой является Чудаков, — окно в Европу для десятков челюстно-лицевых хирургов Беларуси, получивших возможность совершенствовать мастерство в клиниках Европы, участвовать в работе Европейских конгрессов. У самого Чудакова на счету более 29 патентов и изобретений, свыше 500 научных работ, более трети опубликованы за рубежом. «Заполучить» профессора мечтают ведущие вузы мира. Он читал лекции в медуниверситетах Каунаса, Тарту, Еревана, Багдада, Катманду, клинике Шарите (Германия). 

США, ГЕРМАНИЯ

Не раз попадал Чудаков в эти страны. В основном — для получения наград. У тщеславного человека от одного перечисления голова закружится. Олег Порфирьевич относится к ним спокойно.

2002 г. — «Оскар» в медицинской науке и практике (Германия) (1);

диплом «Человек года планеты» — за создание единого Европейского дома для челюстно-лицевых хирургов (4);

2003 г. — «Орден международного посла»;

2004 г. — Американским биографическим институтом присвоено звание «Noble Laureate» в области челюстно-лицевой хирургии — за разработку и внедрение в практику клиник челюстно-лицевой хирургии Европы и мира нового пластического материала, компрессионно-дистракционного аппарата, открытие биологического закона управляемой пролиферации покровного эпителия (3);

2005 г. — звание «Лауреат гениев XXI века» — за разработку новых методик в пластике органов лица и шеи, первичной аутоостеопластики в хирургическом лечении врожденных расщелин нёба (2);

2008 г. — имя профессора Чудакова занесено в книгу мира «500 великих имен мира» (под № 164);

2009 г. — «Золотая медаль мира» за вклад в искусство, биологию и медицину, разработку методик хирургического удаления гигантских опухолей;

«Орден международного посла» — за активное участие в разработке доктрины современной военной челюстно-лицевой хирургии.

Список заслуг можно продолжить: медаль «За доблестный труд» (1970 г.), «Отличник здравоохранения СССР» (1975 г.), «Заслуженный деятель науки Республики Беларусь» (1997 г.), «Отличник здравоохранения Республики Беларусь» (2001 г.). 

'Уверен, что почести и должности — это земное, преходящее. Они приятны, но не стоит о них 
думать: чревато потерей внутренней сущности. Главное достижение — диплом, звание врача, добытые знания. Это богатство останется со мной навсегда.'

Африка 

В Сомали нестерпимая жара, + 52°С. В английском и французском секторах — кондиционеры, а вот у советских врачей — не всегда. Оперировать начинали в четыре, а к половине шестого утра уже заканчивали, глаза ничего не видели: заливало потом. К тому же в это время просыпались местные жители, включали бытовые приборы, а мощность местной электростанции невелика, нормально работать было уже нельзя.

Чудаков провел в Африке полтора года (этот опыт впоследствии очень пригодился). Там ему показали «инкубатор» вирусов — необычный фрукт (так и не удалось узнать его название), напоминающий киви, только маленький и «мохнатый». В плоде содержатся растительные вирусы, которые поражают лимфатическую систему человека, в частности глоточные, язычные миндалины. У аборигенов, которые питаются этим постоянно, реакция нулевая. А вот у приезжих и белокожих возникает острый воспалительный процесс с длительным поражением трахеи. Иногда лимфаденоидная ткань так разрастается, что это похоже на раковую опухоль слизистой. 

Армения 

Неутешительный диагноз поставили Патриарху и Католикосу всех армян Вазгену II американские и французские врачи. Они сказали, что требуется калечащая операция. На консультацию вызвали и Чудакова. Он осмотрел пациента и с облегчением вздохнул: да это же проделки «мохнатого» фрукта! Узнаваемое побочное действие, на которое Олег Порфирьевич в Африке нагляделся.

Католикос подтвердил: да, недавно был в Африке и лакомился «киви».

Две недели профессор провел в резиденции Католикоса, вылечил его без всяких хирургических вмешательств. Вазген II после того случая стал добрым другом Олега Порфирьевича и прожил еще 17 лет. 

Крым

 Здесь в одном из санаториев Фороса доктор познакомился с Машеровым. Разговорившись с профессором, Петр Миронович спросил в лоб:

— Вы, белорус, столько лет работаете на Россию? Надо трудиться для своего народа. Принимайте стратегическое решение.

Олег Чудаков понял всю ответственность этих слов. Буквально через неделю Петр Миронович ему позвонил:

— Свободная кафедра есть. Надо ее занимать.

Чудаков только прошел конкурс на заведование кафедрой в Центральном институте усовершенствования врачей им. Ленина в Москве. Он не знал, что ответить. Все решила супруга Тамара Николаевна:

— Я в Москву не поеду.

— А в Беларусь?

— Согласна. 

Тибет 

В 2002 году Олег Чудаков увидел Тибет с высоты более 8 800 метров. 62-летний профессор покорил Эверест.

— Самый сложный подъем: с первых 4,5 км на этой дистанции сходят до 70% альпинистов, — говорит Олег Порфирьевич. — А дальше организм привыкает к нехватке кислорода. Наша группа преодолела первую часть пути… за 35 минут. На военном вертолете. Два дня «акклиматизировались» на плато — и еще 5 самостоятельно поднимались на вершину. Там мне показалось, что я был в гостях у Бога: словно освободился от всяких душевных сомнений и переживаний, тяжести времени, обязательств. Передать красоту горных вершин Тибета, наверное, смогли Николай и Святослав Рерихи. Их картины и книги я внимательно изучал, прежде чем отправиться в страну.

Такой тишины, как здесь, не встречал нигде. Первое время она даже звенела в ушах.

В маленьком горном селенье (на 6 домов), где довелось погостить неделю, нет медиков. Но нет и больных. Люди успешно занимаются самоврачеванием, корни и травы на все случаи жизни перетирают в деревянных ступах.

Отношение к вере у Олега Порфирьевича особое. Уже в зрелые годы крестным отцом его стал Владыка Филарет. Профессор считает сотрудничество с православной церковью одной из важных своих миссий:

— Рамки духовности в преподавании профессии врача надо расширить, усилить роль милосердия, повысить рейтинг доброты в медицине, осознанной жертвенности, научить молодых ценить здоровье и жизнь, — говорит Чудаков. — Ведь можно быть доктором, но неважным человеком, с мелкой душой — врач в подобных случаях не состоится. А где насытиться духовностью, как не в религии? 

Беларусь 

Сураж 

В этом городском поселке Витебской области Олег Порфирьевич родился. Свой возраст не подчеркивает, в душе чувствует себя молодым человеком — лет на 30. Даже готовится покорить Чегет. Стимул к активной жизни, как заявляет доктор, ему дают успешные хирургические вмешательства.

— Как для балета важна ежедневная тренировка у станка, так и для хирурга — операции, — говорит он. 

Витебск 

Вот уже 5 лет Олег Порфирьевич — Председатель Государственной экзаменационной комиссии по стоматологии в ВГМУ. 

Минск 

В феврале 1980 года Олег Чудаков возглавил кафедру хирургической стоматологии и челюстно-лицевой хирургии МГМИ (затем — БГМУ), 12 лет был проректором вуза по научной работе. Согласился на должность при условии, что будет возможность оперировать.

В 1982-м первым в республике провел тотальную трансплантацию аллогенной нижней челюсти с двумя височно-нижнечелюстными суставами ребенку 9 лет. Мальчик страдал хроническим диффузным остеомиелитом с полным разрушением нижней челюсти. Все закончилось успешно. Сейчас такие вмешательства — в активной практике челюстно-лицевых хирургов.

…Пациентке удалили «вторую голову»! Это сенсационное сообщение — реальный факт. 22 февраля 2006 года в Республиканском специализированном центре челюстно-лицевой и пластической хирургии на базе 9-й ГКБ Минска успешно прооперирована 60-летняя Ирина С. из Гродненской области. Избавили женщину от тяжкого груза — почти 4-килограммовой опухоли, с которой мучилась долгие 22 года. Новообразование занимало лобно-височную, щечную, околоушножевательную, подглазничную, позадичелюстную, приротовую области, верхний переднебоковой отдел шеи слева. Этот казуистический случай описан Чудаковым и положен в «портфолио», где 80 удивительных историй болезни, которые профессор собирает для учеников. Планирует подготовить иллюстрированную монографию-атлас.

Присутствовавшие на той операции 8 иностранных клинических ординаторов позже признавались: «Мы впервые видели такое широкое операционное поле и то, как хирурги сначала «разбирали» лицо, а потом «собирали». Но сама опухоль — до того неприятная масса, что даже врачу при виде ее становится не по себе…» Чудаков же, берясь за вмешательство, всегда представляет конечный результат и, как истинный художник, «лепит» из тканей, нервов, кожи и хрящей свои шедевры.

Восстанавливать больных после тяжелейших операций на голове и шее помогает другая всемирно признанная разработка Чудакова — компрессионно-дистракционный аппарат с динамическим дозированным давлением. Он позволяет проводить репозицию костей лицевого скелета в 3 взаимно перпендикулярных плоскостях одновременно. С помощью устройства решилась проблема лечения травматических переломов нижней челюсти.

Раньше это была «шахта», куда сваливали все неудачи: осложненные, несрастающиеся переломы, ложные суставы, замедленная консолидация, абсцессы, флегмоны, сепсис, летальные исходы… Ученица Олега Порфирьевича — доцент Алиция Бармуцкая — доказала: с помощью компрессионно-дистракционного аппарата Чудакова можно успешно лечить любые осложненные переломы нижней челюсти. А это спасение тысяч людей от травматичных операций, страданий, уродства, смерти. 

Зубик не такой уж безобидный 

Помня о дорогих своих учителях, так же бережно и ответственно относится к молодым. В те годы специальности «челюстно-лицевая хирургия» не существовало. Врачи, занимающиеся проблемами головы и шеи, считались стоматологами-хирургами.

Стараниями Чудакова и при поддержке правительства в Беларуси одной из первых в мире определен государственный статус специальности «челюстно-лицевая хирургия».

Уровень вузовской науки в 1980-е годы был настолько высок, что МГМИ приказом Минздрава СССР был определен школой передового опыта. Сюда съезжались на совещания и для обмена опытом ученые некогда гигантской страны. Чудаков — основатель Белорусской школы челюстно-лицевых хирургов, Ассоциации оральных и челюстно-лицевых хирургов Республики Беларусь.

— Мы стали готовить такие кадры из числа выпускников стоматологического факультета. Раньше это были «лечебники», — рассказывает Олег Чудаков. — Но опыт показал, что они не могли сопоставить проблемы зубочелюстной системы и развитие общесоматических заболеваний (с них и спрашивать этого было нельзя, ведь спецкурс на этом факультете — всего 4 лекции и 5 практических занятий).

Прежде патология челюстно-лицевой области считалась изолированной. Подумаешь, от зуба не умирают. Но есть тяжелые осложнения одентогенной инфекции: сепсис, тромбоз (флебит) вен лица, пещеристого синуса, медиастенит, патологии опорно-двигательного аппарата, соединительной ткани (малые и большие коллагенозы), органов зрения и слуха. Неслучайно требования к студентам велики, ведь готовим не дантистов, а медиков с университетским образованием. Нашу учебную модель (с введением заочной клинординатуры и заменой двух образований — лечебного и стоматологического — одним) сейчас перенимают Америка, Италия, Китай, страны Ближнего Востока. 

Корона всех искусств 

— Когда-то я считал, что балет — вершина всех искусств, — говорит Олег Чудаков. — А оказалось, есть более сложное и значимое — исцеление человека, медицина. Врач — посланник Бога, выполняющий его поручения на этой земле.

Не приемлю грубости медиков по отношению к пациентам. Всегда говорю коллегам: если больной надоел и вы не желаете с ним работать — это кризис в профессии, надо уходить из медицины. В нашем деле каждый во что-то верит — в высшие силы, в больного, свою удачу, руки… Есть в тебе желание помочь, тот огонь, что все преодолевает, — значит, сможешь вселить уверенность и в другого. Если нет… Не хотел бы я лечиться у такого доктора.

Убежден: надежды человека нельзя лишать никогда, даже в самом отчаянном или неутешительном случае. В моей практике бывало не раз: обследуешь пациента и с горечью понимаешь — у него рак. Проверяешь раз, другой, третий, и начинаешь чувствовать нутром: что-то не так. В конце концов обнаруживается диагностическая ошибка. Не онкология это! А если бы поспешил и выложил диагноз больному?

Горько переживаю, когда вижу студентов, прошедших через сито огромного конкурса, чтобы попасть в медуниверситет, и не работающих в полную силу своих возможностей. Они не отдают отчета, к чему готовятся в жизни. Ведь это самая жертвенная профессия на земле. Слова, которые приходится порой слышать — «Свою зарплату отработал», — возмущают до глубины души. Лучше уж было не ступать на такой путь.

Светлана Стаховская
Фото: Аркадий Николаев
Медицинский вестник №№ 9, 11, 12, 3 марта, 17 марта, 24 марта 2011