Детский профессор Александр Сукало
Он, пожалуй, один из самых известных детских врачей страны, так сказать, наш белорусский доктор Спок — в смысле преданности своему делу. Заведующий 1-й кафедрой детских болезней БГМУ, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный деятель науки РБ, член-корреспондент НАН Беларуси, руководитель Республиканского центра детской нефрологии и почечной заместительной терапии…
Учебные перипетии
В медучилище Рогачева Сашу после 8-го класса отправила мама. Младший из 5 детей, он появился на свет, когда родителям было уже за 40. Елена Сергеевна очень беспокоилась о судьбе сына. И «присмотрела» для него медицину. И ее подруги-акушерки вторили:
— Хорошая профессия, на кусок хлеба всегда заработаешь.
А вот отец был не согласен. Прекрасный землемер, он видел наследника в сельском хозяйстве. Поэтому решился на отчаянный шаг. Еще до зачисления забрал документы сына из училища. Как оказалось, все экзамены были сданы блестяще.
Парень не сдался. В те времена существовал институт кандидатов в студенты. Вместе с несколькими ребятами Сукало весь первый семестр исправно посещал занятия, не получая стипендии. А после первой же сессии, которую сдал на отлично, стал полноправным учащимся.
Но тут снова заволновались родители.
— Сынок, надо получить аттестат об окончании средней школы. Хоть бы тебя в армию не забрали, — тревожилась мама.
Саша знал: это не просто прихоть, а огромная боль их семьи. Старший брат родился еще до войны, в 1938 году. На оккупированной территории, пережив бомбежки и голод, Елена Сергеевна уберегла кровиночку. А в мирное время потеряла. Борис погиб в 1962-м в армии при исполнении служебных обязанностей.
Сукало пошел в вечернюю школу рабочей молодежи. Днем занимался в училище, а затем бежал на уроки. Да еще умудрился одновременно с экзаменами по медицине экстерном сдать 15 школьных. Два учебных года освоил за один. Аттестат получил всего с одной четверкой — по русскому.
— Гранит науки давался легко, — рассказывает Александр Васильевич. — Наверное, потому что все мне было интересно. До сих пор помню вопрос, который попался на географии: чем отличается маслобойная промышленность от маслодельной? И ответ память сохранила. Первая — это производство сливочного масла (его сбивают), а вторая — растительного (его выжимают).
…В Минском мединституте определился сразу: пойду в педиатрию. На вопрос «Почему?» сегодня отвечает забавным диалогом:
— Женщина приходит к доктору и говорит: «Вы знаете, у меня проблемы с мужем». — «Какие?» — «Он ногами шаркает». — «А сколько ему лет?» — «106».
— «Так чего же Вы хотите?» — «Чтоб не шаркал…» От старости лекарств нет. А во взрослых стационарах, особенно терапевтических, много пожилых людей. Дети — пациенты благодарные. Ведь они поправляются.
Мыльный аргумент
Студент Сукало грезил о детской хирургии. Представлял себя только за операционным столом, на 6-м курсе мединститута даже пошел в соответствующий кружок. Но у жизни были на него другие планы. Из антисептиков перед хирургическими вмешательствами тогда использовали только хозяйственное мыло, а оно вызывало у Александра дерматит.
Горько переживая, поделился проблемой с однокурсницей Натальей, дочкой известного педиатра Ивана Усова. Муж Наташи как-то шепнул на занятиях Саше:
— Тесть сказал: можно зайти.
В кабинет Ивана Нестеровича постучался со спокойным сердцем и даже щеки от значимости раздувал: в институте он фигура известная —
Ленинский стипендиат, заместитель секретаря комитета комсомола вуза. Наверняка и Усов о нем слышал. Оказалось, нет. Годы «звездного статуса» Сукало в мединституте пришлись на 3-летнюю командировку Ивана Нестеровича в Индию (он ездил туда по линии Красного Креста).
Строгий учитель с порога устроил настоящий экзамен по детским болезням. Гонял по самым сложным вопросам 40 минут.
Когда испытуемый ответил на них без запинки, лицо Усова просветлело:
— Удивлен. Признаться, думал, что комсомол твое основное занятие, а медицина — так, для галочки. Беру в ученики.
И вот распределение 1975-го. Александра Васильевича направляют не врачом, а… в распоряжение Минского горкома комсомола.
— Положение было странное. Вроде бы и при работе. А как бы и без нее. Меня держали с перспективой для комсомольской должности, — вспоминает Александр Сукало.
И тут выручил Усов:
— Давай-ка во вторую детскую тебя определим.
Собственную дорогу в педиатрии тоже помог найти Учитель. Как-то он спросил аспиранта:
— Ну, чем хочешь заниматься?
Александр воодушевился:
— Пневмониями, особенно в сочетании с тимомигалией…
Усов иронично посмотрел сквозь знаменитые роговые очки:
— Ты в своем уме? Такой пациент поправится и уйдет. Тебе надо, чтоб больной был на перспективу, — Усов уже тогда понимал, что потенциал ученика не позволит тому ограничиться лишь кандидатской.
— Насколько мудрым человеком был Иван Нестерович,
я осознал только с годами, особенно после его ухода из жизни, — говорит А. Сукало. — Он дал мне для исследований нефрологическую тему, которой когда-то блестяще занимался сам, она стала основной на всю жизнь. И хотя мои ученики (из них 18 кандидатов и 3 доктора мед. наук) защищались и по гастроэнтерологии, и по пульмонологии, почечной патологии посвящена большая часть работ. А мечта «о пневмониях» все-таки воплощена через мою воспитанницу, ныне доцента, Веронику Прилуцкую.
Научный поиск
В начале 2000-х 2-я ГДКБ Минска принимала очередную делегацию иностранцев на конференции по вопросам нефрологии. Когда гости стали рассказывать о том, что успешно применяют для лечения и профилактики рецидивов нефротического синдрома левамизол, профессор Сукало не выдержал:+
— Извините, но наши первые сообщения об этом появились в 1978 году!
И действительно, проблемам нефротического синдрома посвящена кандидатская диссертация Александра Васильевича. Такая патология вызывает особое состояние, с большими отеками по всему телу, зашкаливающим белком в моче. Улучшения наступали лишь во время терапии. Как только она завершалась, следовал рецидив. Александр Васильевич впервые в СССР и Европе использовал синтетический аналог тимопоэтического гормона — левамизол.
— Изначально его изобрели как средство для лечения глистов, — рассказывает Александр Сукало. — Мы обнаружили, что препарат напоминает по действию гормон тимуса — тимазин (левоизомер). Исследование провели одновременно с американцами. И получили хороший результат. Но в 70-е годы существовали проблемы с патентованием и публикациями за рубежом. Тем не менее приятно, что разработки не пропали зря. Сегодня, спустя более 30 лет, мы используем их.
Над докторской Александр Сукало стал трудиться в том же ключе: интересовался формами гипертонии, которые быстро приводят к развитию почечной недостаточности. И тут «бабахнул» Чернобыль. Вызов времени изменил и тему научных изысканий. Теперь в поле зрения ученого было влияние радиации на мочевыводящие пути. Особое внимание — цезию. Этот основной дозообразующий изотоп при любом пути поступления в организм (ингаляционном, через продукты, воду) всасывается в желудке на 96%, за 2 часа полностью распределяется по телу, в основном концентрируясь в мышцах, и начинает выводиться. Практически 100% — с мочой. Получается, при циркуляции в крови и при выходе с мочой цезий воздействует на почку многократно.
Сукало решил оценить, насколько разрушительно это влияние (тогда о действии на организм радиации еще очень мало знали). Возникла идея проверить, есть ли у цезия антагонист (как у радиоактивного йода, который нейтрализуется стабильным). Предполагалось, что им может стать калий.
В ходе эксперимента на крысах выяснилось, что изотоп вызывает повреждение интерстициальной ткани почки. Если цезиевая нагрузка приходится на животное, у которого нефрит, течение болезни усугубляется. А когда селитру и цезий подопытным давали в комбинации, достаточно быстро формировались признаки почечной недостаточности. Т. е. возникал синдром взаимного отягощения.
Таким образом Александр Сукало доказал губительное действие радиации на почки, установил ее влияние на развитие гломерулонефрита у детей.
— Число случаев почечной патологии растет и в Беларуси, и во всем мире, — отмечает профессор. — Это связано не только радиацией, но и с увеличением нагрузки на органы выделения. Смотришь на упаковку печенья — а там «Е» с десяток. Куда они деваются? Часть выводится с фекалиями. Еще больше — с мочой.
Беспокоит несоответствие распространенности патологии и ее выявляемости. Первая составляет в стране около 12‰. А вот большое скрининговое исследование в 2002 году 6 тыс. детей определило 19,8‰. Выходит, почти половину случаев «зеваем». А это чревато большим процентом больных в терминальной стадии хронической почечной недостаточности. В 1996 году я стажировался в Японии. Мочевой скрининг там проводят 2 раза в год всем жителям до 18 лет. Дорого. Но таким путем обнаруживают не менее 98% заболеваний.
Понятно, есть патологии, при которых ХПН не избежать. Но одно дело, когда диализ нужно начинать в 20 лет, и другое — когда в 50. Человек получает 30 лет полноценной жизни. А государство в итоге экономит. Ведение одного диализного больного в республике обходится приблизительно в 10 тыс. долларов в год. Оттянули 5 лет — сберегли 50 тыс. долларов.
Конечно, проблемы есть всегда. Нехватка средств, расходных материалов. Но тот, кто берет и делает, а не просто жалуется, достигает результата. Может, мне повезло, но ни один из 8 министров здравоохранения, с которыми довелось работать, никогда не отказал в помощи.
Служебный «роман»
Вот уже 36 лет Александр Васильевич верен своей избраннице — 2-й городской детской клинической больнице Минска. Она встречала его и зеленым мальчишкой-студентом, и уважаемым руководителем Республиканского центра. И хотя в трудовой книжке несколько записей, все они — ступени роста в больнице и на кафедре БГМУ: врач-ординатор в грудном отделении, аспирант, ассистент кафедры, доцент, профессор, заведующий…
— Люблю эволюционное развитие, — поясняет Сукало. — Согласен с древними китайцами, которые говорили: избави вас Бог жить в эпоху перемен. Хотя, если требуется, «включаю» авантюрные черты характера.
Как-то доцента Сукало вызвал к себе на прием тогдашний ректор МГМИ Алексей Кубарко и поставил перед фактом:
— Будете деканом педиатрического факультета.
— Да я в деканате ни дня не работал!
— И я когда-то ректором не был, — подытожил разговор Алексей Иванович.
…Пришлось осваивать новую премудрость «с колес», благо помощники были хорошие. Да и организаторская работа с институтских времен нравилась. Во многом сложная и незаметная, она радует результатами.
Еще в студенчестве и сразу после окончания учебы 4 года был освобожденным секретарем комитета комсомола. И 3 из них МГМИ занимал первое место по организации стройотрядовского движения в своей группе вузов. А ведь соревноваться приходилось с гораздо более «мужскими» институтом физкультуры, технологическим…
1 + 1 + 1 + 1 =… 2
— Скажите, какая у вас техника? Стоит ли здесь обследоваться?
На такой банальный — и вместе с тем очень понятный — вопрос недоверчивых родителей маленьких пациентов Александр Сукало отвечает:
— Давайте представим ситуацию. Садится профессионал-водитель с 20-летним стажем в старенькие «Жигули». И дилетант — в 600-й «Мерседес». С кем предпочитаете поехать?..
Сегодняшний Республиканский центр нефрологии и почечно-заместительной терапии, который возглавляет Александр Васильевич, «вооружен» против нефрологических атак, что называется, до зубов. В наличии новая аппаратура среднего класса (такая используется по всему миру) для перитонеального и гемодиализа.
Результаты впечатляют. Так, максимальная смертность от острой почечной недостаточности — 1,5%. К примеру, в Молдове этот показатель порядка 40%, в Украине — около 15%, в России 12%. Почти ликвидирован лист ожидания на пересадку почки детям. Послеоперационное ведение этих тяжелейших больных осуществляет центр.
— Мы очень благодарны государству и благотворительным организациям за финансовые вложения, — говорит Александр Сукало. — Но ведь дарами нужно еще грамотно распорядиться. Без человека, его рук и знаний, железо так и останется металлом.
Центр начинался с идеи, стремлений. Они, честно говоря, появились от безысходности. Тяжело было смотреть на детей, которые обречены на смерть от ХПН. Сначала организм справлялся, а потом развивались тяжелейшая артериальная гипертензия, анемия (раньше ее не корригировали, а только переливали кровь), нарушение кислотно-основного состояния, поражение легких. Малыши получали по 5–6 препаратов в слоновьих дозах. Но наступала терминальная стадия недуга. Дет-ского диализа не было, взрослые отделения брать крох не хотели. Тупик. А ведь к ребенку прирастаешь…
Обидно: во всем мире таких детей спасали, выполняли им затем трансплантации. А наши погибали. Детский гемодиализ стали развивать совместно с инициативным и неравнодушным человеком — Ириной Романчук (впослед-ствии она стала заведовать первым отделением детского гемодиализа). Получили по линии гуманитарной помощи 4 аппарата из Америки, из них удалось собрать 2 — слишком велик оказался износ деталей. В конце 1996-го взяли на гемодиализ первых пациентов, с 2005-го ввели перитонеальный диализ. Благодаря этому сотни детей выжили, десятки дождались пересадки почки.
Например, сейчас в отделении находится 3-летний малыш с редкой врожденной патологией почек. Диализ ему стали проводить с 5 дней жизни. Технологии высшего пилотажа. Мальчик ни разу сам не мочился. В мировой литературе описано порядка 25 подобных случаев. И только 4 пациентам диагноз поставлен прижизненно.
Этот маленький страдалец готовится к трансплантации. Когда мы рассказывали о нем на международной конференции в 2009 году, у иностранных коллег был шок. Они не могли поверить, что у нас это возможно. Но увидели чудо своими глазами.
Обратная сторона
Иван Усов говорил ученикам, что те станут врачами лишь тогда, когда их коллеги приведут к ним на консультацию детей или внуков. Поскольку в практике Александра Сукало такое случается регулярно, по меркам Учителя стать доктором ему удалось.
И каким! Вклад Александра Васильевича в педиатрию отмечен на государственном уровне званием «Заслуженный деятель науки» и медалью
«За трудовые заслуги». Белорусская православная церковь наградила профессора орденом Святителя Кирилла Туровского II степени (его вручают
за усердные труды во славу Божию).
А самая главная радость — выросшие здоровые пациенты.
Доктор не может, сняв после работы халат, сразу забыть о медицине. Врачом он остается в любом месте и ситуации.
— Даже в гостях обязательно кто-нибудь к стенке прижмет и спросит, как лечить, к примеру, его геморрой, — смеется Александр Васильевич. —
Но я уже привык, что и в отпуске остаюсь «на посту». Приходить в себя помогает баня, туда хожу обязательно 2–3 раза в неделю, очень люблю рыбалку (жаль, что редко удается выбраться), 5 раз в неделю делаю зарядку не меньше часа. А когда на душе совсем плохо, перечитываю Ильфа и Петрова.
Александр Васильевич меняет профессию
— Ой, а это случайно не Вы передачу ведете по телевизору? У меня тут вопрос к Вам есть, — пожилая женщина протискивается к доктору в автобусе.
К узнаваемости за 5 лет «эфирной» жизни Александр Васильевич привык.
На телевидение попал случайно. Однажды давал интервью Первому национальному телеканалу, а через несколько недель позвонили и пригласили
на кастинг ведущего программы о здоровье.
— Согласился из интереса, — рассказывает профессор. — Хотелось посмотреть на телевизионную кухню изнутри. Когда приступил к съемкам, понял, что это тяжелый труд. За каждое слово нужно нести ответ в полной мере. Накануне обязательно штудирую статистику, ищу примеры. Самое сложное — перевести медицинские термины на живой язык. Но вижу отклик людей (звонки и письма) — и понимаю: работа нужная.
Детки
Еще начинающим врачом Сукало с удивлением наблюдал за методами работы Усова с детьми. Иван Нестерович будто невзначай заходил в палату к ребенку, смотрел на него и уходил. И так повторялось раза по три. Только после этого решался пойти на контакт с маленьким пациентом.
— Иван Нестерович, что с Вами? — улыбался тогда Александр Васильевич.
— Принюхиваюсь к нему, — объяснял наставник.
И действительно. За все время общения Сукало (теперь уже профессор) помнит лишь один случай, когда малыш отказался общаться.
Сам Александр Васильевич (а его контингент — тяжелобольные дети от нескольких дней жизни) говорит, что главное — идти к ребенку с добром.
— Ни одного маленького не обманешь, — убежден доктор. — Смотрю на своих студентов: порой кто-то в науке и не очень силен, а дети к нему тянутся; второй заигрывает с ними, но ничего не получается. Найти подход к ребенку — это не значит сюсюкать. Могу и строго что-то сказать. Например, когда сын моего родственника грыз ногти, пригрозил ему: будешь так делать — прибью пальцы к столу гвоздиками. Понимаете, ведь такое только от любви сказать можно. Но с тех пор ребенок руки ото рта держал далеко.
Именно доброта и ответственность за своих пациентов заставляют Александра Сукало быть жестким. Нерадивым студентам пощады нет. Объясняет любому:
— Пока не выучите на тройку, ее не получите. Педиатрию всем придется осваивать — хотя бы в собственной семье.
Грозного завкафедрой ни разу не обвинили в завышении или занижении баллов.
А вот спасибо от уже состоявшихся медиков за то, что так «доставал» в студенческие годы, слышал неоднократно.
Думать самостоятельно и читать книги Александр Васильевич приучил и своих детей.
Радость от появления на свет родного человечка испытал за свои 60 лет четырежды. Трое старших пошли по стопам отца. Сын Александр — врач-анестезиолог-реаниматолог отделения ИТР 2-й ГДКБ Минска; дочь Елена — ассистент кафедры кардиологии БелМАПО, уже кандидат мед. наук; Светлана — аспирант кафедры педиатрии БелМАПО.
Младший, 13-летний Иван, не отстает: с 3 лет нацелен быть стоматологом.
Профессор Сукало этой тяге к медицине только рад, ведь сам не разочаровался в ней.
Светлана Стаховская
Аркадий Николаев
Медицинский вестник №20, 19 мая 2011